Это слишком серьезная тема, чтобы говорить о ней без смеха.
Едешь в поезде - выходи везде, где он остановится Хоть на пять минут, хоть на полчаса. Каждому городу, знаешь ли, очень хочется Отразиться хоть на мгновение в твоих глазах.
Это слишком серьезная тема, чтобы говорить о ней без смеха.
Иногда, читая избранное я натыкаюсь на странные посты, которые, казалось бы, написаны в мой адрес. Потому что в них если не присутствуют мои слова, то приводится реакция на то, что я говорил. Причем они идут чуть ли не цитатой. А "казалось бы" тут стоит только потому, что человек это пишущий этих моих слов, казалось бы, знать не может...
Особенно мне нравится, когда кто-то пишет про мои негативно окрашенные слова в своем дневнике, намекая, что такие вещи надо говорить в лицо.
Это слишком серьезная тема, чтобы говорить о ней без смеха.
Забавная тенденция в последнее время в окружении. Ничего не нужно делать самому. Сидишь ты такой дома, а потом узнаешь, что одних ты предал, с другими подружился, а про третьих забыл. Ребят, вы лучше бы деньги за меня с таким же рвением зарабатывали, а со своими отношениями я и сам разберусь. Потом.
Это слишком серьезная тема, чтобы говорить о ней без смеха.
Дело было вечером. Я только вернулся с работы и был усталый и злой. Понимая, что минут через двадцать меня отключит полностью, сразу пошел на кухню. Попробовал умыться, да не тут-то было. Водопроводный кран ответил мне скрежетом и утробным воем. Так... Значит ни умыться, ни сварить кофе... Хорошенько выругавшись, я закрутил вентиль и полез в холодильник. В холодильнике обнаружился целый пакет молока. Я недоверчиво оглядел его со всех сторон, убедился, что срок годности еще не истек, вскрыл, перелил в кастрюлю, поставил на плиту и сел ждать... Минут через десять я поднял крышку. Из недр кастрюли на меня, влажно блестя в свете лампочки, глядел творог. Я едва сдержался, чтобы не вышвырнуть кастрюлю в окно. Пересыпал творог в марлю и повесил сушиться. А сам побрел в комнату. В комнате было шумно и многолюдно... По крайней мере до тех пор, пока я не вошел. Все слишком хорошо знали, что сулит мой убитый вид нежданным гостям, и тут же разбежались. Когда в комнате остался только мой сосед, Саша, я позволил таки себе рухнуть на кровать. - Трудный день? - поинтересовался сосед. - Да вообще, хреновый... На работе у трех контор дедлайн, бабки в метро ошалели, воды дома нет... Теперь вот еще и молоко свернулось... И тут он как заорал: - ЧЕГО?!! - Молоко свернулось, говорю! - Ты уверен?! - Да! Вот этими вот глазами видел! - стараясь как можно точнее передать его интонации прокричал я в ответ. - А что такого-то? - Нет... Ничего... Ты того... Спать ложись... - промямлил он и на полной скорости выбежал из комнаты...
Проснулся я от того, что кто-то тряс меня за плечи. - Жека! Жека, Проснись! - А? Чего? Я открыл глаза. Вокруг моей кровати стояли люди. Много людей. Так много, что они занимали всю нашу комнату и, судя по звуку, толпились в коридоре. Все они были одеты в просторные черные балахоны, а те, кто стоял поближе, держали свечи. Среди них я узнал Сашку, его девушку, пару ребят с факультета, нашего декана... - В-вы чего это тут?.. - опешил я. - Помнишь, что ты мне говорил вечером? - протараторил мой сосед. - Что именно? - Что молоко свернулось! И тут все замолчали. Даже балахонами перестали шуршать. И я понял, что все эти люди сейчас ждут моего ответа. - Ну... Да... - я смутился, - Молоко свернулось, что в этом такого-то? - ГДЕ?! - похоже это сказали все. - На кухне, где еще?.. И тут они все ринулись на кухню. Толкаясь, сбивая друг друга с ног и заливая все вокруг горячим воском...
Это слишком серьезная тема, чтобы говорить о ней без смеха.
...но мало ли что, поэтому без имени и не в личку В Екатеринбурге мы (напоминаю, я и Хельта) будем 16 числа, вечером. На первую ночь вписка есть, далее пока неизвестно. И еще одно. Мы все еще хотим устроить квартирник/домашник (по той ссылке, что раньше кидал можно посмотреть, что это такое), а негде. Мы хорошие, стихи пишем, песни поем, все такое, вот.
Это слишком серьезная тема, чтобы говорить о ней без смеха.
Я тут подумал.Я тут подумал. Основную проблему общества (в частности постсоветского) можно выразить двумя фразами: 1) Девочек бить нельзя; 2) Девочкам нужно уступать.
Это слишком серьезная тема, чтобы говорить о ней без смеха.
Первый квартирник Лемерт в Туле, совпавший с первой грозой - это очень правильно. И синий честер - это тоже очень правильно. И вообще, очень много правильного было сегодня, но у меня вряд ли хватит заряда у телефона, чтобы все перечислить.
Это слишком серьезная тема, чтобы говорить о ней без смеха.
Открыл для себя ПРСМ. 1) Никогда так не смеялся. 2) Никогда не думал, что от прочтения хреновых стихов может так страшно мутить.
А еще я сейчас обретаюсь в Туле числа до 6, а потом мы махнем до Екатеринбурга (хотя это не самая полезная инфа для моего дневника. Все равно все, кто может об этом уже знают).
А еще очень печально, что Есенин дожил таки до тридцати. Такую хорошую строчку загубил. Придется думать.
И, пожалуй, выложу то, что у меня не вылезает второй день из головы:
О чём поют воробушки В последний день зимы? – Мы выжили, мы дожили, Мы живы, живы мы!
Это слишком серьезная тема, чтобы говорить о ней без смеха.
В час двадцать три сначала появляется свет, затем появляется звук. Их выдергивают по тревоге, три пожарных машины, семь с половиной минут езды. Где-то есть Бог, но ему, по всей вероятности, недосуг. Их обступает лес, и глаза у него пусты.
Рация, сигнал тревоги, воздух в легких царапается, когтист. Нужно продержаться до помощи, секунды текут, растянуты. Где-то женщина накручивает телефонный диск. Она дозванивается Богу. На линии занято.
Осталось пять суток до Первомая, а потом девять дней до Победы. До нее доживут не все. Кто-то отбрасывает китель - жарко, от дыма тошнит, слезятся глаза, голос сел.
Телефонный диск отчаянно вертится, но из ада не возвращаются те, кто через ад прошел.
...потом через помехи и хрипы к ним пробивается голос.